470. Л. Я. Гуревич

   2/Х 914

2 октября 1914

Москва

Дорогая Любовь Яковлевна!

   Спасибо за письмо. Репертуар наш изменился, насколько возможно.

   Открываем возобновлением "Горя от ума" (Добужинский исправляет прежнюю постановку)1.

   Потом идет Щедрин. Не ставить его нельзя, так как все уже готово, а бросать готовую уже постановку -- нет денег и времени. И, право, против Щедрина ничего нельзя сказать. Это сатира, но и в ней сказывается русская мощь 2.

   Третья постановка -- Пушкина: "Каменный гость", "Пир во время чумы" и "Моцарт и Сальери" 3.

   Очень может быть, что "Калики" перенесутся на большую сцену Художественного театра.

   "Осенние скрипки", вероятно, останутся в студии 4.

   В студии скоро пойдет "Сверчок на печи" Диккенса.

   Забыл написать. Весь наш багаж нашелся. Он был разыскан в Мюнхене -- гостиница "Roter Hahn", a потом переслан в Линдау экспедитору, у которого он пока и застрял. Хлопочем получить багаж, но, пожалуй, до окончания войны это не удастся. Жена подробно пишет Вам об этом.

   Я должен был оставить все свои записки, материал и все Ваши выписки в Женеве у Эрнестины (гувернантки детей). Но мне так тоскливо без этих выписок. Нельзя ли велеть переписать их за мой счет и выслать мне? Напишите, сколько это будет стоить, и я тотчас же вышлю деньги.

   Что сказать о себе? Война так давит меня и всех, что приходится из последних сил напрягаться, чтобы работать в искусстве, которое стало таким лишним, ненужным.

   Целую Вашу ручку, и всем Вашим душевный привет.

Ваш К. Алексеев

   Очень понимаю Вашу боль за брата и не нахожу слов, чтобы утешить Вас. Вспоминая все муки, которые переживают теперь миллионы людей из-за Вильгельма Преступника, начинает казаться, что судьба Вашего брата сравнительно терпима. А пройдет война, и надо думать -- его вернут. Все это, конечно, плохо утешает...

На вопрос: "В чем вы спите?", Мэрилин Монро, не задумываясь, отвечала: "В "Шанели № 5".