305. A. A. Блоку

3 декабря 1908

Дорогой и глубокоуважаемый

Александр Александрович!

   Простите за задержку ответом. Трудный сезон потребовал больших усилий.

   Я в плену у театра и не принадлежу себе.

   Простите.

   "Синяя птица" задержала постановку "Ревизора". "Ревизор" задержит постановку "У царских врат".

   Теперь ясно, что в этом году нам придется ограничиться только тремя начатыми пьесами, тем более что сезон очень короткий.

   Репертуар будущего сезона еще не обсуждался, и потому о нем говорить преждевременно.

   Я прочел Вашу пьесу раза четыре.

   По-прежнему люблю первые картины1. Полюбил и новые за их поэзию и темперамент, но и не полюбил действующих лиц и самой пьесы. Я понял, что мое увлечение относится к таланту автора, а не к его произведению. Я не критик, я не литератор и потому отказываюсь критиковать.

   Я не пришел ни к какому выводу и потому могу только писать то, что чувствовал и думал о Вас и Вашей пьесе.

   Пишу на всякий случай, так как меня ободряет Ваше умение выслушивать чужие мнения.

   Если Вы разорвете письмо, не дочитав его,-- я тоже пойму, так как ничего веского и важного я не берусь сказать.

   Словом, делайте как хотите, только не сердитесь на Вашего искреннего поклонника.

   Я всегда с увлечением читаю отдельные акты Вашей пьесы, волнуюсь и ловлю себя на том, что меня интересуют не действующие лица и их чувства, а автор пьесы. Читаю всю пьесу и опять волнуюсь и опять думаю о том, что Вы скоро напишете что-то очень большое. Очень может быть, что я не понимаю чего-то, что связывает все акты в одно гармоническое целое, а может быть, что и в пьесе нет цельности.

   Почти каждый раз меня беспокоит то, что действие происходит в России! Зачем? 2

   В другие дни мне кажется, что эта пьеса -- важная переходная ступень в Вашем творчестве, что Вы сами недовольны ею и мечетесь в мучительных поисках.

   Иногда -- и часто -- я обвиняю себя самого. Мне кажется, что я неисправимый реалист, что я кокетничаю своими исканиями в искусстве; в сущности же, дальше Чехова мне нет пути. Тогда я беру свои летние работы и перечитываю их. Иногда это меня ободряет. Мне начинает казаться, что я прав. Да!.. Импрессионизм и всякий другой "изм" в искусстве -- утонченный, облагороженный и очищенный реализм.

   Чтоб проверить себя, делаю пробы на репетициях "Ревизора"3, и мне представляется, что, идя от реализма, я дохожу до широкого и глубокого обобщения.

   В данную секунду мне кажется, что причина непонимания Вашей пьесы -- лежит во мне самом.

   Дело в том, что за это лето со мной что-то приключилось.

   Я много работал над практическими и теоретическими исследованиями психологии творчества артиста и пришел к выводам, которые блестяще подтвердились на практике. Только этим новым путем найдется то, что мы все ищем в искусстве. Только этим путем можно заставить себя и других просто и естественно переживать большие и отвлеченные мысли и чувства. Когда я подошел к Вашей пьесе с такими мыслями, то оказалось, что места, увлекающие меня, математически точны и в смысле физиологии и психологии человека, а там, где интерес падает, мне почудились ошибки, противоречащие природе человека.

   Что это: догадка, мое увлечение новой теорией -- не знаю и ни за что не отвечаю, а пишу на всякий случай. Если глупо или наивно,-- забудьте, если интересно,-- при свидании охотно поделюсь с Вами результатами своих исканий. В письме всего не передашь.

   Не сердитесь за откровенное письмо.

   Быть может, оно неуместно, но -- искренно.

   Жму Вашу руку и прошу передать поклон Вашей супруге от сердечно преданного Вам

К. Алексеева (Станиславского)

   3/ХII -- 908. Москва

   Простите за спешное письмо. Пишу его за гримировальным столом, в антракте между двумя актами.

Ваш К. Алексеев

На вопрос: "В чем вы спите?", Мэрилин Монро, не задумываясь, отвечала: "В "Шанели № 5".