141*. О. Л. Книппер-Чеховой

Август--сентябрь 1902

Москва

Добрейшая Ольга Леонардовна!

   Бросил все дела и сел писать Вам, так как без этой энергичной меры мне никак не удастся выполнить свое давнишнее желание.

   Савва Тимофеевич горит с постройкой театра1, а Вы знаете его в такие моменты. Он не дает передохнуть. Я так умилен его энергией и старанием, так уже влюблен в наш будущий театр и сцену, что треплюсь и не поспеваю отвечать на все запросы Морозова. Бог даст -- театр будет на славу. Прост, строг и серьезен. Комната для литераторов будет2. Фойе представит из себя галлерею русских писателей, которые будут красоваться вместо панно над дубовой панелью. В одной из стен фойе будет большая витрина со всеми подарками и адресами театра. Коридоры будут устланы мягкими коврами (как в Бургтеатре) и очень ярко освещены. Стены коридора подделаны под белый камень большими плитами. Низ сцены в зрительном зале будет отделан таким же образом. Зрительный зал очень простой, в серых тонах нашего занавеса, с широким декадентским бордюром по верху и на потолке. Ряд лож из дерева (мореный дуб) с канделябрами странного фасона под тусклую бронзу. Никаких портьер. Перед порталом, в публике, во всю ширину сцены -- больших размеров стебель с цветами под старую бронзу. В этих цветах скрыто несколько десятков ламп, освещающих из публики актеров сверху. Это приспособление позволяет уничтожить рампу. Вместо люстры по потолку разбросаны какие-то лампады. Ряды дубовых кресел (как за границей, с спускающимися и поднимающимися сидениями). Читальня и библиотека для публики. Сложные вентиляции, позволяющие держать температуру театра до 14 градусов. Под всей зрительной залой -- склады бутафории, мебели и костюмов. Рядом с уборными -- отдельная сценка для школьных упражнений и для репетиций во время спектакля. Два фойе артистов. Каждому из артистов -- отдельная уборная. Большая умывальная с теплой водой для артистов. Трехъярусная сцена (вместо одноярусной, как у Щукина). Вращающаяся сцена с громадными опускающимися и поднимающимися люками. Фотография, музей редких вещей и музей макетов. Отдельный подъезд для актеров и их передняя и проч. и проч. Думая о таком театре, становится страшно играть, особенно "Власть тьмы", с которой мы мучаемся теперь. Трудно невероятно. Первый акт уже пройден, но пока все пейзане, а не крестьяне. Как-то удастся!!! Пока роли распределены так: Петр -- Судьбинин (Тихомиров), Анисья -- Муратова (?), Акулина -- жена (Григорьева, Халютина), Анютка -- Гельцер (Халютина), Матрена -- Самарова (Помялова), Никита -- Грибунин (?), Митрич -- я (Громов), Аким -- (Артем). Пока никто еще не выделяется.

   Маленькая просьба к Антону Павловичу. Нельзя ли через кого-нибудь спросить у Льва Николаевича Толстого о следующем: 4-й акт (убийство ребенка) неудобен тем, что разбит на две маленькие сцены. Как только нервы зрителя поднялись (сцена на дворе) -- занавес опускается и опять с низкого тона начинается вариант. При этом публике приходится мысленно вернуться назад, так как оба варианта, происходя в одно и то же время, начинаясь с одного и того же момента, заставляют делать этот скачок во времени в фантазии смотрящих пьесу. Между тем легко слить обе сцены в одно последовательное действие (без опускания занавеса). Это возможно при особой конструкции декорации. Вот она.

   Внутренность двора и избы помещены на сцене. Когда разговор на дворе прекращается и Никита с Матреной и Анисьей ушли в погреб, продолжают сцену Митрич и Анютка -- в избе. Для этого, не меняя текста, надо только сделать перестановку сцен. Разрешит ли таковую перестановку Лев Николаевич? Я не сомневаюсь, что впечатление от этого удвоится, хотя бы потому, что не будет разбиваться опусканием занавеса и длинным антрактом.

   Как, однако, я въехал опять в театральную жизнь. Ни о чем больше и говорить не могу. Правда, я умышленно не удерживал себя от таких разговоров, так как знаю, что они разгонят немного Вашу болезненную хандру. Я чувствую ее из Вашего милого письма. Спасибо Вам за него, спасибо, что замечаете мое отсутствие. Что касается нас -- мы очень скучаем без Вас и Антона Павловича. Дай бог, чтобы он поправился. Что касается Вас,-- к сожалению, Вам необходимо поскучать. Если бы теперь у Вас явилась охота выходить на воздух, бегать, то, пожалуй, результат был бы не блестящий. Вас не радует природа? Не потому ли, что Вы настоящая артистка. Я не променяю никакой пейзаж в натуре на хорошую декорацию. На сцене и жизнь и природа -- красивее... Будьте добры, поправляйтесь, не спеша и, главное, не торопитесь вставать, а то все испортится.

   Очень низко кланяюсь Антону Павловичу, вместе с женой. Она будет писать Вам на этих днях, пока же она Вас целует.

   Целую Вашу ручку.

Уважающий Вас

К. Алексеев

На вопрос: "В чем вы спите?", Мэрилин Монро, не задумываясь, отвечала: "В "Шанели № 5".